Ясная поляна. Группа туристов стоит у турника. Мишка, парень лет двадцати, то и дело отрываясь от камеры, безуспешно пытается отвоевать пространство у огромной спины в куртке с надписью «сшито в СССР». Экскурсовод, разглядывая лакированную сумку одной из своих слушательниц, вежливо и равнодушно сообщает голосом, каким объявляют автобусные остановки.
— Мы находимся у святыни, хранящей прикосновения великого писателя. Турник Толстого. Широкого хвата, усиленной конструкции. Потёртости на перекладинах – результат ежедневных тренировок Льва Николаевича. В свои семьдесят девять, он легко подтягивался, крутил «солнце» и подбрасывал гири…
Девушка с сумкой восхищённо цокает, качая головой.
— И сколько прожил?
Экскурсовод кивает в сторону, увлекая за собой группу.
– Об этом – у последнего экспоната… простите, — последней точки нашего маршрута — могилы писателя.
Спина в куртке подходит к турнику и, обернувшись, превращается в мужика с мясистой физиономией и зубочисткой, торчащей изо рта. Он со знанием дела хлопает по боковине экспоната.
— Всё равно в ящик сыграл. — Мужик, ухмыляется, зубочистка ловко делает сальто, меняя положение на губах. – В ящик широкого хвата…
Сшитая в СССР куртка спешит за группой.
Оставшись один и сделав несколько планов, Мишка вешает камеру на грудь, бережно проводит рукой по деревяшкам. Они шершавые и неровные. Мишка задумывается, потом деловито плюёт на руки и несколько раз подпрыгивает, пытаясь дотянуться до перекладины. Солнце слепит глаза. Мишка неудачно отскакивает, шарахнув камеру о боковину.
— Есть! Допрыгался…
Он, разглядывая объектив, ковыляет в сторону. Его окликает мужской голос.
— А вы, наверное, поговорить со мной хотите? Мишка оглядывается. Зацепившись коленями за палку, вниз головой висит… Толстой в знакомой холщовой косоворотке, с опустившимися книзу растрёпанными волосами и разлетевшейся бородой. Солнце словно просвечивает сквозь него.– Скажем, выяснить, зачем турник, если всё равно умер.
Мишка пытается преодолеть ступор.
— Как же…. Ведь…
Толстой продолжает висеть вниз головой, легонько раскачиваясь.
— Умер- умер. Считайте, что смотрите кинематограф. Хотя, сказать по правде, ничего глупее и примитивнее, чем некоторые кинематографические штучки не встречал. Видели «Нерона»? Или «Похороны короля Эдуарда»? Безумная роскошь и грубейшая бутафория.
Мишка инстинктивно прикрывает камеру. Толстой ловко спрыгивает с турника.
— Да вы не смущайтесь. Если начистоту… — Он никак не может отдышаться. Взъерошенный, приглаживает бороду и, прищурившись, смотрит на Мишку. – Весь кинематограф, как, впрочем, и литература — жалкая попытка остановить леденящий душу страх исчезновения. – Он делает глубокий вздох и закрывает глаза. — Остановить смерть…. мгновения, чувства, человека…. Не согласны?
Толстой «оживает», жестом приглашает Мишку пройти по аллее. Мишка смелеет.
— Но ведь ради чего-то…. Для кого-то…
— Я вас понимаю! Это свойственно вашему возрасту — все сводить на практическую почву. Польза. Надобность…. А как быть с внутренним разумением?
Толстой и Мишка проходят мимо могилы писателя. Толстой вздыхает.
— Что я сейчас? Торжествующее в своей вечности небытиё, только и всего. Как и мои соседи, которых уже никто не помнит. Взять хотя бы ямщика Василия, добрейший был крестьянин! Вы о нём слышали?
Мишка неуверенно соглашается, кивая головой. Толстой словно не замечает этого.
— Он никому неизвестен. Потому что не пытался в угоду вечности, остановить жизнь, как я. Вот и спит себе спокойно. А мне — реверанс от смерти – вечное признание…
Неожиданно Толстой начинает как-то по-детски беспомощно плакать. Мишка, растерявшись, не знает, что делать. Преодолев стеснение, утешительно трогает его за рукав. Толстой простым крестьянским жестом вытирает кулаком глаз.
— Я презираю себя за то, что наблюдал, как умирают мои близкие, не отдаваясь чувству горечи без остатка…. Я подмечал. Я невольно старался запомнить – последний румянец, последний жест, вздох. – Толстой переходит на шёпот, подчёркивая каждое слово, – чтобы описать это потом! Какая нелепость… – Слёзы текут по его щекам — Сверх того, я переживал какое-то непонятное наслаждение, которое скрывал от всех, и от которого печаль моя была неестественной… Бедный мой Ванечка…сынок… — плечи Толстого трясутся. – Цепляясь за его жизнь, я увековечил эту ненавистную мне смерть… – Он обессилено прислоняется к дереву, положив руку на ствол, закрывает глаза. Лёгкий шёпот деревьев, невидимая возня птиц и насекомых наполняют возникшую тишину. Мишка замечает, как у Толстого дрожит рука. Наконец, писатель открывает глаза.
— Вы поаккуратней с этим… – Он тычет пальцем в камеру Мишке. Тот, ошарашенный произошедшим, смотрит на камеру, которую всё это время держал в руке, словно на незнакомый предмет, как будто видит её впервые. Слегка поворачивает: влево… вправо. Его внезапно окликает голос девушки.
— Щёлкните меня на фоне могилы!
Он оглядывается на мгновение. Девушка протягивает Мишке фотоаппарат. Её глаза и лакированная сумка блестят одинаково беспечно. Мишка переводит взгляд на то место, где только что плакал знаменитый собеседник, но его уже нет рядом. Мишка разочарован.
— Не могу, извините.
Девушка хмыкает и растворяется. Мишка, всё ещё, будучи под впечатлением, возвращается к турнику, прислоняется к боковине, задумывается. Потом снимает с шеи футляр, складывает свой горемычный инструмент. На всякий случай оглядывается по сторонам. Неподалёку из-за дерева просачивается знакомая косоворотка.
— Вот-вот. Поаккуратней… — Толстой улыбается в усы, его серебряная борода слегка подрагивает. – С кем имел честь, простите?
Мишка находится не сразу.
— Мишка… Михаил Гуркин. Студент.
— А знаете что? — Толстой хитро прищуривается, — не слушайте старческое брюзжание, — он показывает на перекладину. – Лучше поработайте!
Мишка откладывает футляр с камерой, оценивает расстояние до перекладины, набирает воздуху, подпрыгивает и…. цепляется за турник. Мгновенно подтягивается и поднимается над ним, держась руками за снаряд у пояса. Оглядывается вокруг. Земля отдалилась, а ветки деревьев приблизились. Где-то среди них затерялась холщовая косоворотка. И всё наполнено каким-то особым смыслом. Мишка закрывает глаза и чувствует, как через них просвечивает солнце.
Комментарии (10)
Хотела проголосовать, но у меня не хватает прав ((
liska
Swarog
EKuznetsova
BIOS
всё о ремонте квартир
Dolvi
angry_hungry
Gooduser
И еще. Обещанного три года ждут, но один почти прошел)
Ivan_Burduh-Ali
Nikolai4
foma
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.